Одной из церквей, действующих в Германии, является менонитская. Это социальный институт, активность которого формирует необычно сильное для современного общества социокультурное поле. С одной стороны, оно характеризуется мощной центростремительной энергетикой, а с другой – достаточно четко очерченными границами, отделяющими от окружающего большинства.
В силу религиозных преследований еще в давние времена почти все менониты были вынуждены покинуть Германию и расселиться по всему свету. Одним из главных пунктов их иммиграции стала Российская империя, откуда в дальнейшем они стали перебираться в США, Канаду, Латинскую Америку. Сейчас менонитские общины есть на разных континентах, и церковь имеет полиэтнический характер. Однако в России и СССР это была сугубо немецкая церковь. Быть менонитом со 100-процентной вероятностью означало быть также и немцем или немкой.
Менониты имеют веками формировавшиеся традиции общинной жизни в чуждом окружении. В этих условиях сформировалось ревностное отношение к религии, готовность к самопожертвованию во имя служения Богу. Это позволило значительной части менонитов сохранить свою веру в условиях депортации и последующего дисперсного расселения. Поскольку связь менонитской религиозности и немецкой этничности в СССР была очень жесткой, вера стала одним из ключевых инструментов сохранения и национального самосознания, и национальной культуры. Этноконфессиональное поле менонитов, развиваясь в условиях жесткого внешнего давления, выработало механизмы консервации своего культурного своеобразия. В результате менонитам удалось сохранить язык и традиционную повседневную жизнь в формах, характерных для прошлых веков.
Менониты бежали в Россию, спасаясь от религиозных преследований. В царской России эти надежды длительное время оправдывались. Сбой произошел только в конце XIX в., когда они были лишены привилегии не служить в российской армии. Это подтолкнуло многих к эмиграции в Америку. Оставшиеся в России, а затем в СССР подверглись сильным преследованиям как на религиозной, так и на этнической почве. Религиозные и этнические чувства, будучи одновременно ущемленными, породили мощные репатриационные настроения. Если кто и ехал в Германию «жить немцем среди немцев», так это в первую очередь менониты. Они начали в массовом порядке переселяться в Германию, как только появилась такая возможность. В отличие от многих других групп немцев они редко мучились сомнениями. Крепкие семейные узы, относительно замкнутые своим кругом браки позволяли уезжать всем родом, не разрывая родственных уз, что типично для смешанных семей. Поскольку менониты приезжали с ранней волной переселенцев, то они имели относительную свободу в выборе места проживания.
«Когда меня в первом лагере спросили, где я хотел бы жить, я сразу сказал про Билефельд. Ведь тут уже в то время было две церкви наших» (7-02-D).
В результате в ФРГ возникли районы компактного поселения менонитов. Среди них ключевое место занимает Билефельд и его окрестности. Здесь построены 12 менонитских церквей, плюс еще их филиалы. Микрополя на уровне приходов переплетаются в региональное социокультурное поле, сила которого во многом определяется высоким уровнем концентрации единоверцев. В свою очередь это поле входит в качестве интегральной части в менонитское поле Германии, а оно – в глобальное поле менонитов, опирающееся на церкви, возникшие во многих странах мира.
В основе менонитского социокультурного поля лежит четкая и ясная культурная программа, опирающаяся на догматическое толкование Библии. Эта программа содержит как целостную картину мира, так и детальное описание норм и ценностей повседневной жизни «настоящего менонита». Эта программа формирует каркас и рамки соответствующего образа жизни членов церкви. Силовое поле возникает в результате интенсивного взаимодействия менонитов прежде всего в ходе регулярно посещаемых богослужений. Значительная часть членов общины ходит в церковь минимум один раз в неделю, существенное число – два-три раза. Такое интенсивное взаимодействие порождает надындивидуальную реальность общины, которая навязывает каждому ее члену формы жизнедеятельности, адекватные менонитской культурной программе. Интенсивность социального взаимодействия возрастает и в силу характерной для менонитов тенденции селиться не только в одном городе, но и своего рода соседскими общинами родственников, друзей, земляков. В результате вся жизнь, исключая время пребывания на работе, оказывается в поле зрения единоверцев. Каждый видит каждого и имеет возможность указать ему на отступления от норм менонитской культуры. При этом возникающее религиозное поле – это не просто внешняя среда. Оно формируется свободной или вынужденной практикой членов общины. Каждый подчиняющийся нормам вносит свой вклад в поддержание энергетики поля: действует сила примера, подражания, заражения, социального принуждения.
Своеобразие образа жизни менонитов, следование многочисленным ограничениям, странным и непонятным для большинства, ведет к тому, что неформальное общение, не связанное с работой, развивается прежде всего в кругу «своих». Причем это неформальное поле формируется уже с детских лет. В результате менонитское поле внутренне интегрируется многочисленными родственными и дружескими узами. Четко прослеживается тенденция к религиозной эндогамии.
«Наши в основном женятся на своих» (7-02-D).
Менонитское религиозное поле характеризуется не только сильными центростремительными силами, но и процессом постоянного воспроизводства границы, отделяющей его от пространства нового, теперь уже немецкого большинства. Менониты, вернувшись на свою историческую родину, снова оказались меньшинством – религиозным и субкультурным.
Приехав в ФРГ, они обнаружили, что это совсем не та Германия, о которой они мечтали. В ФРГ не осталось и следа от немецкой культуры, которую российские менониты бережно хранили веками, живя в чужой среде. Они оказались чужими немцами, гостями из забытого прошлого, гораздо более чужими, чем большинство других переселенцев, не обремененных стойкими религиозными убеждениями консервативного толка, регулирующими не только религиозный ритуал, но и многие стороны повседневной жизни.
«Мы видим, - констатирует менонитский проповедник, - что в основном общество развивается так, как нам чуждо» (33-02- D).
Менониты отличаются от большинства не только принадлежностью к иной церкви, но и интенсивностью своих религиозных чувств и практик.
«Местные не ходят в церковь, только по праздникам или совсем старики» (7-02-D).
Для менонитов же посещение церкви, молитвы, чтение Библии – это ключевые элементы повседневной жизни. Для них сакральное и мирское пространства не разделены четко очерченной границей. Готовя пищу, праздничный стол, выбирая одежду, помогая друг другу в больших и малых делах, планируя свое
свободнее время и семейный бюджет (каждый менонит жертвует существенную часть своих доходов на нужны церкви), они сверяют свои шаги с Библией, с наставлениями проповедника. Для немецкого большинства – католиков, евангелистов или агностиков и атеистов – такая интенсивность и глубина религиозной жизни кажется странной и архаичной. В результате конструируется граница между «своими» и «чужими». И конструируется она со стороны как меньшинства, так и большинства.
До появления переселенцев в Германии уже были менониты, однако они численно серьезно уступают вновь прибывшим (по имеющимся оценкам их в 3–4 раза меньше). И, разумеется, менонитская культура для большинства в стране была неизвестна и незаметна. Поэтому быть менонитом в современной Германии означает с высокой долей вероятности принадлежность к выходцам из СССР. На границу между большинством и этническими немцами, переселившимися с Востока, здесь наслаивается и граница между религиозным большинством и менонитским меньшинством.
Менониты в силу характерной для них этики довольно легко прошли процесс социальной интеграции в жизнь ФРГ. Почти все они владели немецким языком в той мере, которая позволяла сразу же найти место в сфере ручного труда. Они брались за любую работу, избегали сидения на пособиях. Развитое трудолюбие, трезвый образ жизни делали их повсюду желательными работниками.
«Иногда работодатели звонят нашим пресвитерам и предлагают работу нашим людям – не для того, чтобы меньше платить, наоборот, платят больше, просто репутация у нас хорошая» (33 -02–D).
Менониты, приехавшие в основном в 1980-е гг., быстро вставали на ноги и в социальном плане сливались с местным населением. Их восходящая социальная мобильность порою была такой быстрой и крутой, что возникала настороженность и зависть со стороны местных немцев. Успех объяснялся не только и не столько большими пособиями, которые получали переселенцы, прибывавшие в 1980-е гг. В этом отношении повышенный немецкий патриотизм менонитов принес вполне материальные выгоды: те, кто долго колебался, раздумывал или не мог доказать свою принадлежность к немецкой нации в силу незнания языка и культуры, прибыл в ФРГ, когда и пособия стали намного меньше, и отношение общества к переселенцам изменилось. Менониты опирались также на широкую социальную поддержку своей общины. Это позволяло им строить дом, используя не наемную рабочую силу, что типично для местных жителей, а собственный труд и помощь братьев и сестер своей общины.
«Вот я работал. Все разговоры сводятся к тому на работе, где провести отпуск. Они считают, что машину самому ремонтировать нельзя по технике безопасности. Дом строить – надо иметь много денег и нанимать. А сын мой дом построил, я ему помогал. Пока он не строился, на него смотрели нормально, а потом стали коситься, откуда деньги у тебя на строительство дома. Один его прямо достал, откуда деньги, сын повез его в сберкассу – и попросил кассира рассказать все мои условия - кредиты и все прочее. Девушка говорит, да, могу дать кредит и вам. Все то же. Она ему стала рассказывать, какие документы необходимы и все прочее. И тот понял, что это очень тяжелое дело: большие проценты. С тех пор никто больше слова сыну не говорит. Поняли, что тяжело. И работал он в основном сам, стены мы поднимали вдвоем, по субботам друзья-менониты сходятся и помогают. Это тоже отличает местных немцев от менонитов. Я позову двух своих друзей, они позовут своих. Все помогут, единственное, что я им обязан – обед дать, но только не деньги… Моя двоюродная сестра переехала в 1978 году, им нужно перекрывать крышу, я предложил свою помощь, и друзья из церкви тоже, собралось нас человек 15, все соседи смотрели с удивлением. И потом ему сказали: как же ты с ними со всеми рассчитался?» (7-02-D).
Гораздо сложнее пошла культурная интеграция менонитов. Они сразу ошарашили местное население экзотической архаикой своих нравов. Возникла культурная граница между «нами» и «ими». Ее режим чаще всего имеет характер насмешливого отчуждения со стороны большинства, опасливой настороженности меньшинства.
Повседневное столкновение с либеральной культурой большинства порождает необходимость для сообщества менонитов выработать свою линию поведения, которая позволила бы, с одной стороны, сохранить свою религиозную чистоту, но, с другой стороны, быть «нормальными немцами», чья этничность опирается не только на самоидентификацию, но и на признание большинства. На этой почве возникают споры. В их центре, - как говорит один из пасторов,
«вопросы искажения Библии в практической жизни. Вот много дискуссий о том, как мы должны жить в этом мире, меньше дискуссий по чисто теологическим вопросам. Все сводится к практической жизни. К этике. Здесь есть более либеральное изложение, есть более консервативное» (33-02-D).
Граница менонитского культурного поля воспроизводится в форме и насмешек большинства, и открытых конфликтов. Большинство стремится через различные институты, прежде всего систему образования, предъявлять к членам общества однообразные требования, легко вписывающиеся в нормы и стандарты современного немецкого общества. Это не вызывает проблем в отношениях ни с кем, кроме менонитов, чьи нормы повседневной жизни порою противоречат тому, что принято в «большой Германии».Чаще всего конфликты возникают в связи с разногласиями относительно воспитания молодежи. Здесь сталкиваются две власти – родителей и школы.
Вот как менонитский пресвитер описывает один из таких конфликтов:
«Недалеко отсюда в городке, который образовался после войны из беженцев-переселенцев, много менонитов, есть теперь там и из России переселенцы. Школа там негосударственная, а от лютеранской церкви, частная, там родители подписывают что-то типа договора, обязательства, что дети будут принимать участие во всех мероприятиях школы. Где-то с 5 класса часто бывают дальние поездки. Учителя там часто плохо за детьми смотрят. Мы считаем, что моральные понятия должны и в повседневной жизни оставаться, а при таких поездках мальчики и девочки вместе спят. Учителя же считают, что это нормально… Детям проводили обучение по профилактике СПИДа, раздавали презервативы, родители были возмущены, потому что менонитских детей учат тому, что секса нужно ждать до брака. Возник конфликт, и школа обозвала родителей фундаменталистами. Детей родители не пустили в поездку, а школа их уволила. Тут уже включилось правительство. Нас поняли, сказали, что школа переборщила. 29 детей тогда из школы выгнали. А вообще затронуты были около 80 детей. Теперь эти дети должны ездить в другой город, чтобы по похожей программе учиться. А транспорт им обязан давать город. Тот начал возмущаться. А в той школе классы стали полупустые. Потом школа немного решила изменить свой курс, потому что надо было выгонять лишних учителей, т.к. новичков у них почти не было. Но конфликт еще не исчерпан. Город давит на школу. А деньги за эту школу на 90 % платит город, поэтому он хочет менять статус этой школы, стать владельцем этой школы» (33-02-D).
Содержание учебных программ, их либерализм, ориентация на свободное обсуждение «щекотливых» и «запретных» тем, усиленная поиском эффективных мер борьбы со СПИДом, также провоцирует конфликты между менонитами и большинством.
«Моя внучка в школу пошла, книга по биологии - там полностью человек изображен со всеми половыми органами, а это второй класс всего-то. Или нарисовано, как женщина рожает, как головка выходит. Для нас это было недопустимо… Старики наши очень ругаются, прямо с ума сходят… Немцы же местные считают, что надо, чтобы дети знали обо всем таком с юного возраста, тогда, мол, меньше будет искушения, не так быстро захотят это испробовать» (7-02-D).
Граница между менонитским меньшинством и большинством обозначается и с помощью внешнего вида членов общины, прежде всего женского пола.
«Мы считаем, - говорит пресвитер, - что христиане не должны подражать миру. Тут стиль «секси» очень распространен, особенно среди молодых женщин. А большинство переселенческих церквей имеют здесь консервативные взгляды. Рекомендации даны в Библии, и мы стараемся придерживаться их. Без подробностей, но в Библии написано, что женщины не должны украшаться внешне – золотом и прочим. Внутренние качества должны ее
